Ирина, прихожанка храма Иоанна Воина

«… Я иду за Всевышним след в след…», — хрипло поет Александр Розенбаум. Слушаю и соглашаюсь. Господь ведет меня, незримо присутствуя в моей жизни, хоть я не всегда это и замечаю…

***
Вспоминаю свою жизнь с детства.

Мне года четыре. Бабушка шьет, я играю в куклу. Мерно стучит старенькая швейная машинка, тихо тикают ходики… Сверху, со стены, на меня Кто-то строго смотрит с иконы.

— Кто это, бабушка?
—  Это Боженька. — И бабушка заводит неторопливый рассказ об Иисусе Христе, об ангелах, о Царствии Небесном, о нечистой силе, об искушениях…

И я – верю!

***
Вечер… Ступая на цыпочках в мягких вязаных носках, тихонько заглядываю на кухню. Бабушка стоит перед иконой и что-то шепчет. Замечает меня, поворачивается. Доброе лицо избороздили мелкие морщинки, лучистые глаза смотрят ласково:

— Что тебе, Иринка?
— С кем ты разговариваешь?
— Творю вечернюю молитву Спасителю, благодарю Его за прожитый день.

И я верю!

***
Село Большие Всегодичи. Белокаменный храм. Смотрю на него с пригорка, где теперь часовенка. Внизу — пойма, разлив, простор! Красота необыкновенная — аж дух захватывает! Раскидываю руки в стороны и кричу от избытка чувств: «А-а-а!!!»

Входим в ворота храма Успения Пресвятой Богородицы… Запрокидываю голову в белой косынке, смотрю вверх, на колокольню. Монументальность ее завораживает. «Ух, как высоко!»

В храме темно и немного страшно, но бабушкина теплая, огрубевшая от работы рука надежно сжимает мою маленькую ладошку.

— Здесь, Иринка, тебя крестили, — шепчет она.
— Зачем?
— Чтобы Господь Иисус Христос помогал, и Ангел хранил, — отвечает бабушка.

Именно так и будет. Я верю!

***
Мне лет шесть. Мы с бабушкой в ее родной деревне.

Старый дом полон образов. В красном углу — позолоченная, в серебряном окладе икона Всех Святых. Горит синенькая лампадка. На круглом резном столике — Евангелие в медном переплете с застежками.

Листаю ветхие страницы. Я уже умею читать, но не понимаю ни слова.
— Это церковнославянский язык, — объясняет бабушка.

Все иконы и Святое Евангелие вскоре украли из дома лихие люди. Осталась только та синенькая лампадка. Она сейчас у меня.

Был разграблен и Храм в Больших Всегодичах. Церковную утварь скупали иностранцы.

Где ты теперь, икона Всех Святых, которую мы с сестрой так любили рассматривать? Может быть, украшаешь частную коллекцию…

А может быть, перед тобой кто-то молится?

Я в это верю!

***
Мне 7 лет, скоро в школу.

Деревня празднует Ильин день. Только что отбушевала гроза. Несемся с сестрой на велосипедах, разбрызгивая лужи. Останавливаемся у дикой яблоньки, чтобы отведать зеленых недозрелых плодов. Кислятина!

Вдруг на меня нападают разозлившиеся после дождя пчелы. Одна, другая, третья… Целый рой! И жалят, жалят, жалят! Кричу от боли и ужаса! Меня спасает сосед-пчеловод. Теряю сознание у него на руках…

Открываю глаза в избе… Бабушка стоит на коленях перед той самой иконой Всех Святых и истово молится.

— Слава Тебе, Господи! — бросается она ко мне. — Скорее, в больницу!

В кабине грузовика разглядываю свои руки. Пальцы распухли и срослись в одну «лепешку». Оказывается, на яблоне висел пчелиный рой, а мы его потревожили.

В больнице медсестра вытаскивает из моей головы, кажется, сотни жал. Их столько, что не видно кожи.

— Представляете, лошадь в деревне пчелы зажалили до смерти, та в пруд залезла, пытаясь спастись, да померла, а тут ребенок! — причитая, рассказывает медсестре обычно очень спокойная, степенная бабушка. — Благодари Бога, Иринка. Послал тебе надежного Ангела-Хранителя!

Я благодарю — и верю!

***
Мне 15 лет.

Июль. Жара. Эта ужасная, изнуряющая жара… В Христорождественском соборе – Отпевание.

Треск свечей, запах ладана… Кружится голова.

Горе мое, кажется, безмерно: Боженька прибрал мою любимую бабушку. Но она очень добрая и, конечно, попадет в Царствие Небесное.

Я так верю!

***
И снова весна, май. Скоро выпускные экзамены…

Аккурат накануне Пасхи в школе — долгожданная дискотека, чтобы комсомольцы не пошли на крестный ход. Что поделаешь: в стране годы безверия.

— Куда ты, Иринка, одумайся! Разве можно плясать в Страстную субботу?! — пытается остановить меня тетя.

Но куда там! Убегаю, ослушавшись. Эх, молодость!

Через месяц практически заваливаю экзамен по физике. Хорошая ученица, а получаю «тройбан». Пропустила по болезни одну-единственную тему, но она мне и выпала! «Закон подлости»!

— Это Господь Бог тебя за ту дискотеку наказал! Урок тебе на всю жизнь! — укоряет тетушка.

Вздыхаю — и верю…

***
И вот я уже студентка. Институт, лекция по научному атеизму. «Церковь отделена от государства…»

Безумно интересно изучать мировые религии. Преподаватель с кафедры философии умен и хитер. Преподает так, что непонятно: он сам атеист или… глубоко верующий человек? Шепчемся с подружкой, обсуждаем… Приходим к единому мнению: он в Бога верит!

Верю и я. Хоть и сдаю на «отлично» экзамен по научному атеизму.

***
Я замужем… Супруг латает ветхий дом бабушки. Разобрав крыльцо, находит… старинный складень, который раньше висел над дверью, освящая вход в избу, и считался давно утраченным.

— А мы думали, икону украли! — ахает тетушка. — Это тебе знак, зятёк! Видно Господь вручает тебе этот дом и хочет, чтобы ты взял его ремонт в свои руки.

Надеемся и верим!

***
Вспоминаю еще одно чудо о ремонте. Это старинные часы прапрадедушки, Ивана Герасимовича. Они молчали много лет. Ни один часовщик не брался их починить: механизм слишком «мудреный». Но они такие красивые! В коричнево-матовом резном корпусе, с большущими медными цилиндрическими гирями на толстых цепочках и круглым диском маятника…

И вот мой отец, талантливый инженер, бьется над ними несколько лет… и, наконец, заставляет часы отбивать время!

А в день его кончины часы остановились навсегда. Больше никто так и не смог их завести, сколько ни старались.

— Чудны дела Твои, Господи! — восклицает отец Дионисий, приехавший проводить папу в последний путь…

Верю.

***
Мне всего 36, а предстоит сложная операция…

— Болезнь дается человеку во спасение, чтобы он подумал, так ли живет, — говорит мне одна мудрая женщина.

Иду на первую сознательную исповедь. Страх и стыд одолевают меня! Нагрешить успела предостаточно.

Операция прошла успешно — с Божией помощью.

И я еще крепче верю.

***
31 декабря… Город готовится к встрече Нового года, в храме безлюдно… А я здесь. Я в крайнем отчаянии: супруг пьет, становится алкоголиком — медленно, но верно. Коленопреклоненно, слезно молюсь:

— Не для себя прошу, Господи! Пусть у него все будет хорошо, пусть он оставит пагубную привычку!

Сейчас супруг ведет трезвый образ жизни. Мы вместе.

Это Всемогущий Бог услышал мои молитвы.

Я верю!

***
Тяжело болеет свекровь. Пеленки, простыни… Не отдыхаем, недосыпаем, сами себе не принадлежим. Не день, не два — годы. Под глазами — черные «тени»… Как же тяжело! Хочется плакать.

Уговариваю себя: «Не дает Господь креста не по силам!»

И открывается второе дыхание. Это Спаситель приходит нам на помощь.

Я верю!

***
Что за благодать Божия! Возле дома, где я провела счастливые годы детства и юности, в скверике, где мы играли в мяч, строится храм в честь святой праведной Анны!

Анна… Так звали мою любимую бабушку. Это и от нее знак: «Ходи в храм, Иринка, не оставляй Бога!»

***
Читаю интернет-сайт храма святой Анны. Удивительно! Оказывается, его первый камень заложен в День рождения моей дочери! Еще один Божий знак? Да, несомненно!

Я верю!

***
23 июля… Старенькая тетушка и дочка идут в храм на панихиду, несут пирожки на помин души. Сегодня день памяти бабушки Анны.

Тяжело опираясь на палочку, шагает тетя. Каждая ступенька дается ей с трудом. Пред самым входом, на паперти, упала… Спасти ее уже не удалось.

Горько оплакиваем с дочкой уход близкого человека…
«Только бы не заваляться, только бы уйти из жизни быстро, чтобы никого не измучить!» – так просила Бога наша тетенька Люсенька.

Как хотела, так и сподобил Господь. Видно, заслужила легкий уход своей праведной жизнью.

Я верю!

***
На следующий день после похорон тети отправляемся на погост в село Малые Всегодичи. Неподалеку слышим шум строительных машин и крики: «Майна! Вира!»

Это на храм Рождества Пресвятой Богородицы, что на крутом обрыве над Уводью, водружают купола. Храм восстанавливают. Значит, место погребения нашей любимой Люсеньки будет осенять свет животворящего креста. Ну не чудо ли?!
Еще один знак Божий!

Как тут не увериться, что все мы, дети Христовы, ходим по земле, ведомые Господом!
Верю! Истинно верую!