Здравствуйте!
Помните старую автобусную поговорку: « меньше народу – больше кислорода»?
Вот мы и решили отпраздновать открытие работы Воскресной школы традиционно на природе, без ограничений вдыхая свежий лесной, заправленный дыханием сосен, воздух.
Как решили, так и сделали.
Воскресная школа храма Праведной Анны взялась за руки с Православной гимназией, и мягкой поступью двухсот с плюсом человек, отправились в село Любец, напрямки, через лесок. И…
Содрогнулись сонные деревья, примялась трава упрямая, попрятались по норам мыши: шли и стар и млад, и ученики, и родители, и учителя добронравные. Шли и по одному и парами, и кучками. Песни пели молодецки ступая.
И радовались мелким каплям дождя, и молились, прячась под сосновые пушистые ветки от частых капель дождя, с надеждой на просветление, смотрели на небо.
Небольшая группа учащихся с родителями вскочили на колесницы велосипедные, придавили педали ножищами сильными, и помчались они вдоль леска придорожного, поедая глазами природу чудную, да ухабы и ямки острым взглядом выискивая, западни, так сказать, чудищные. Вдоль леска мчатся велоконники да одной ноздрей (левой) воздух чистый втягивают, а другой ноздрей – все что с дороги проезжей досталось: и солярки дымок, и бензина аромат с ног сшибающий. Но сильны ученики, тренированы, их не просто сбить с пути верноизбранного, только жаль вот шапочки для купания не взяли: от дождя бы головы спасли здравомыслящие.

Но а были еще устроители, что устраивают место трапезы. Посадили они себя в колесницы моторные, заботой вниманием до верху забитые, и отправились дорогой ухабистой в само сердца леска, отыскать место чудное. Да не просто поляну примятую, а чтоб деревья росли высоченные, и сухие чтоб тут же были. Да еще и трава высоченная, и кустов не мешало бы сотню, чтоб детворе раздолье было: и построить шалаш на берлогу похожий, и в прятки сыграть с однокашками, и кузнечика научить ложку держать деревянную.
И случилась им воля Божия, и нашли они место чудное, как мечта рисовала в головах лысоватых. Дружно заботу и внимание достали, разложили, расставили и кострища зажгли. Затрещали дровишки от радости, залежались они в ожидании дела доброго, яркого, теплого. Потянулся дымок вдоль тропинок, указатель стоянки путнику.

Не успел дымок-зазывало и сосну обогнуть тридцатую, как показались из леса лица пыхтением красные; озорные глаза острозрячие по сторонам воротят – сами мокрые, вспотели, как рыбы, а воды хотят, ищут чистую.
И попалось в детски рученьки ведро с водицей кристальною. И вспорхнуло оно силой жажды мальчишеской брошенное. И вода вся до капли организмы молодые наполнила, да придавила их к земле, вода чистая. И вздыхали юны глупы головы, потирали животы урчащие, да спасибо устроителям добрым, — за дровами отправили их, в непролазные сосновые чащи.
А, над кострищами на тросах крепких, ведра с водой повисли отважные. И не успела вода закипеть, как все собрались на поляне. Осмотрелись, оставили вещи ненужные здесь, и дальше, вперед, всей гурьбою отправились в храм села, с крсасивым названием Любец.

У края дороги стоял дед, ровесник сосны столетней, курил самокрутку, насвистывал «полонез» и удивленно вскрикивал:
— Пионеры вернулись! – И ветхими руками придерживал голову мудрую, под кроличий шлем, от жизни шумной спрятанную: кружилась головушка то мудрая, на шее шарфом перемотанной.
— Сын, пешеходного народа! — обратился он к идущему, — Праздник какой, али так ноги чешете, как дурни головы?
— Воскресение, отец! Воскресение! – услышал он ответ ясный, как взгляд соколика молодецки ответившего.
— И все? – округлились тут глаза деда, аж морщины со лба на затылок съехали, самокрутка изо рта выпала. И стоял бы он так день и нощно, удивленный старик без старухи, если бы его не обнял ясно-молодец как отца, как деда, как историю, как светлое прошлое:
— Пойдем с нами, дедуль.
— Не, вы скорые, как муравьи, а я уже мох: сделаю два шага да пень ищу, посидеть. А как сяду, так и прилипну. Нооги.. – протянул дед, и зашаркал галошами в сторону дома.

Храм! Храм обшарпанный временем, над рекою Клязьмою стоит возвышается. А вокруг него захоронения люда честного. Упокой Господи души их грешные, да храму этому, как Аврааму странноприимцу, дай жизнь долгую, бесконечную.
Храм увидел люд многочисленный, так отверз двери широкие, осветлил стены хмурые, и открыл глазам фрески чудные, глупостью людской побитые.

Да запел Храм и прокашлялся: ох как давно не пел он молебны так высоко, с голосами детскими! И звучат в таких храмах молитвы по-новому, подпевают молящимся Ангелы Божие. Да сердечки стучат трепетно, будто шагнул невозвратно в прошлое.
Храмы – странноприимцы, всегда путнику рады, стоят у дороги  разграбленные и разбитые, но для молитвы открытые.

Отслужили молебен, и река многолюдная потекла из Храма доброго в лес, на поляну чудную.

Детвора силой юности резвая, все бегом порывалась помчатися, да вот взрослые люди странные, тревожность детям раздавали: запыхтели, не могли за ними угнатися.
А как до поляны добрались, так и за дело хором взялись: взрослые достали ножи огромадные из ножен, как муравьиный сапог, и вонзили их в картошки твердые, огурцы хрустящие, помидоры сладкие, да арбузы сочные.

А дети ловкие, на изобретения шустрые  – играли в прятки, догонялки, футбол; кто-то строил шалаши, другие лазили по заваленным ветром деревьям. И конечно, все вместе неустанно радовались и благодарили Господа за такой чудесный день; за мелкий дождик, который разогнал всех комаров; за безветрие и тепло; за молодые и стройные сосны; за колючие кустарники; за огонь и за смех детворы; за помощь Ангелов.
А иначе и не знаем, как бы удалось организовать почти двести человек детей в лесу? Только Ангелы и гонг…
Всемогущий гонг ложки о миску покатился по лесу кубарем, да запрыгал по веткам белками и прервал разом игры детские: голод кусучий обостряет слух, нюх и послушание у детей по лесам скачущих. Хруст кустов распугал мышат, зайчат, и зверюг невидимых, с кабанами, лосями детей спутали. И до самого нашего убытия, они, мышата и зайчата, и другие зверюги невидимые, так из нор и не вылезли. Правда, может они, косоглазые, увидали, как юные умы пытливые кузнечику арбуз с ложки давали, да по земле ножищами топтаной прыгать мальца заставляли. А неведомо было юннатам, что наевшись арбуза сладкого, хочется спать и кузнечикам, и другим малявкам, кроме взрослых людей тренированных. За гитары взялись родители, и наполнили лес сладкопением, подпевали им птицы, костер и лес: карамель для душ и сердец коллективное чудное пение.

Ребятишки быстроногие мяч пустились гонять по поляне, молодые березки жмурились, когда вратари за мячом не поспевали.

И играли бы бесконечно, все заряженные вкусной трапезой, да есть время у суток вечернее, предлагает завершить все начатое.
Собрались в путь обратный все скоренько. Подобрали до крошки упавшее, а уж мусор с каким удовольствием по колесницам с мотором попрятался.
Помолились Господу радостно, попросили дороги обратной, и с песнями звонкими разнесли по домам радость общения.

Помогай вам всем Господь в учебе и делах полезных!

Всегда ваш Володимир Сладкопевцев